«Большой налоговый брат» присмотрит за банками и их клиентами

Парламент вновь стал местом для дискуссий еще до рассмотрения этого резонансного законопроекта под номером 330414-6. В заключении комитета по финансовому рынку, подписанном его председателем Натальей Бурыкиной, говорится, что «комитет не поддерживает введение нового вида налогового контроля за кредитными организациями». Комитет по бюджету и налогам также написал три страницы претензий к законопроекту. В итоге совет Госдумы перенес его рассмотрение с 25 октября на ноябрь.

Правительство, конечно, свой законопроект не отзовет. Кулуарные консультации по его поводу продолжаются. Так что «большой брат» уже не просто следит за тобой и практически все о тебе знает — вскоре он сможет оперировать этими знаниями в суде. Законопроект № 330414-6 наделит налоговиков такой возможностью. Суть его — ужесточение контроля ФНС над выполнением банками функции налогового агента. Интерес ФНС понятен: в распоряжении банков имеется наиболее ценная для налоговиков информация и теперь им придется ею делиться. Налоговики получат возможность оперативного доступа к информации обо всех счетах и движении средств на них.

ФНС и сейчас имеет возможность следить за налогоплательщиками и многое о них знает — и благодаря банкам, и на основе своих и минфиновских аналитических разработок, которые помогают определить, имеют ли место нарушения Налогового и Уголовного кодексов, и даже с высокой точностью вычислить объемы ухода от налогов. Но в суде такие доказательства не всегда учитываются, поэтому арбитражная практика по налоговым спорам пока далеко не всегда на стороне фискалов(около 40% по итогам 2011-2012 гг.). Если законопроект о банковском налоговом контроле будет принят в нынешнем виде, налоговикам станет намного проще доказывать незаконность серых схем оптимизации налогообложения. Вместе с объединением Высшего арбитражного и Верховного судов, думаю,«эффективность» обращений налоговиков в суд вырастет в 1,5-2 раза.

По идее, предусмотренное законопроектом № 330414-6 ужесточение контроля за финансово-кредитными организациями должно способствовать борьбе с нелегальной банковской деятельностью, но, с другой стороны, от нововведений пострадают законопослушные банки, объем отчетности которых существенно вырастет, а вместе с ним — и трудовые, и, соответственно, финансовые затраты. Это скорее всего сведет на нет возможный позитивный эффект от законопроекта, не говоря уже о том, что он противоречит «Основным направлениям налоговой политики РФ». В них, напомню, декларируется снижение уровня административной нагрузки на бизнес.

В связи с темой банковского налогового контроля нужно упомянуть еще «антиотмывочный» закон № 134-ФЗ, знаменитый прежде всего правом ФНС получать информацию о движении средств по счетам не только юридических, но и физических лиц. В нем также прописаны новые правила блокировки счетов, которые ставят компанию в зависимость от почтового оператора ( «Почты России») или интернет-провайдера. Впрочем, как и указанные недостатки законопроекта № 330414-6, все это частности, с которыми мы и банки, надеюсь, справимся. На мой взгляд, важно другое.

Вышеперечисленные и целый ряд других законопроектов — часть «антиотмывочной» коррекции российского законодательства и объявленного властями курса на «деофшоризацию». Более того, это часть общемирового тренда. Достаточно вспомнить, что сейчас в рамках ОЭСР создается система автоматического обмена налоговой информацией, которая должна заработать с 2015 г. С 2014 г. заработает американский закон FATCA, обязывающий банки по всему миру передавать «на родину» информацию о резидентах США американским налоговикам. Причина активизации усилий в этом направлении очевидна — долговой кризис развитых стран. Повышать налоги дальше некуда, поэтому совершенствуется налоговое администрирование. В российской действительности к фискальной задаче прибавляется, как мне кажется, так называемая «национализация элит», о которой официально не говорят, но которая фактически проводится. Вспомним законы о запрете чиновникам иметь активы за рубежом, усилия по раскрытию бенефициаров и т. д.

Не спорю ни с необходимостью всеми правдами и неправдами пополнять бюджет, ни с целесообразностью борьбы с уходом от налогов, ни со стремлением вернуть под государственный контроль стратегические предприятия… Но экономия на налогах — отнюдь не главная причина, почему бизнес использует офшоры. Офшорные схемы, в первую очередь, нужны для защиты бизнеса от посягательств рейдеров, которые теперь действуют все меньше грубыми силовыми и все больше — тонкими юридическими методами. Во-вторых, офшорное законодательство в отличие от российского более приспособлено к ведению бизнеса. Поэтому, если мы собираемся открыть доступ к налоговой информации, содержащейся в банках, надо как минимум быть уверенными, что эта информация не будет использована не по назначению, а как максимум — адаптировать российские законы под международные стандарты и современные нужды.

Недавно также прошла новость, что силовикам вернут право возбуждать уголовные дела по налоговым поводам. Опять же, не ставя под сомнение необходимость раскрытия и пресечения преступных схем, не могу не выразить сомнения в том, что предлагаемые поправки в законодательство будут служить только на благо.

В целом понимаю, что противиться исчезновению понятия «банковская тайна» бессмысленно. К тому же, если ты чист, тебе нечего скрывать. Но вопрос в другом: насколько при этом будет гарантирована безопасность предпринимателей? Если в развитых странах рейдерство — это что-то из ряда вон выходящее, то в России это, увы, привычное явление, масштаб которого со временем только увеличиваются. Широкой публике это не очевидно лишь потому, что методы рейдеров становятся более интеллектуальноемкими, с использованием тонких юридических и финансовых технологий вместо силовых методов и «маски-шоу» 1990-х гг. Хочется надеяться, что нарастающее со всех сторон административное давление на российский бизнес (вопреки его декларируемому снижению) все же приведет к большей ответственности «администраторов» за свои действия и за доступ к коммерческой информации. Иначе снова придется констатировать, что «хотели как лучше, а получилось как всегда».