Фридрих Ницше. Пять признаков новых людей

Попробуйте описать цветок или стихотворение и вам сразу станет ясна ограниченность любого описания. Так же дело обстоит и с философией Фридриха Ницше.

Описание — это посредник между нами и миром. Оно не пахнет и не выглядит как цветок, в нем нет ритма и рифмы стиха, которые вызывают наше восхищение при непосредственном восприятии. То же относится и к людям, которые нам нравятся. Никакие скайпы и твиттеры не заменят нам тех, в чьи глаза так хочется смотреть в оффлайне. А начни описывать их и объяснять основания этой привязанности и необходимости живого общения — и сам удивишься ничтожности этих оснований и бледности этих описаний.

Так же дело обстоит и с философией Фридриха Ницше. Ее нельзя уложить в логические концепции, она не поддается кодификации и пересказу. Единственный способ получить о ней представление — читать самому и самому думать. Собственно, этим призывом — к самостоятельному бесстрашному пониманию и размышлению пронизаны работы этого величайшего философа, оказавшего колоссальное влияние на развитие философской мысли 20 века и, наверное, не только 20- го.

Поэтому любое наше суждение о Ницше — описание, но не его идей, а наших представлений о них. Это всего лишь реакция на то, за что цепляется внимание и что будоражит мысль. А волнение мысли требует разрядки в виде написанных строк. К счастью для авторов статей, когда дело идет о таких мыслителях, как Ницше, можно не бояться, что тебя не поймут или поймут не правильно. Ведь он сам этого не боялся и других к тому же призывал. Не говоря уже о том, что правильность — это следование правилам, а кто знает, каковы правила составления правил? Это и служит основанием, если кто-то в нем нуждается, для высказывания некоторых соображений о замечательном философе.

Ницше покончил с амбициями по поводу построения какой-либо стройной философской системы. Ни один философ более не претендует на создание правильной, окончательной, истинной теории. Развитие стиля и способов размышления, умножение аспектов рассмотрения, точек зрения на ту или иную проблему — вот теперь поле деятельности любителей мудрости.

Ницше окончательно развеял претензии науки на роль инструмента поиска истины. Ничто так ему не чуждо, как наукообразие, то есть последовательное, строгое, логическое изложение. В его трудах, как в прекрасном произведении искусства, форма неотличима от содержания, а мысль передается не в виде информации, но в форме образов. Многие дихотомии исчезают в этом плавильном горне. Кроме формы и содержания, это причина и следствие, идеальное и материальное, знание и вера. В основе такого подхода — убеждение, которое рождается, по крайней мере, у читателя, что истина избегает определений, а наука пытается поймать ее именно этим сачком.

Прочитаем теперь медленно отрывок из книги «Веселая наука». Вот какими видит философ людей, достойных новой эпохи. Примерим эти мерки на себя.

«люди, умеющие быть молчаливыми, одинокими, решительными, стойкими и довольствоваться неприметными деяниями»

Но вот наступает момент, когда приходится принимать решения. Провести четкую границу между временем размышлений и началом совершения поступков — особое умение. Его недостаток приводит либо к поспешным непродуманным действиям, либо к промедлению, которое, как сказал один политик, может быть подобно смерти. (Что касается именно этого деятеля, то лучше бы он в свое время промедлил. Возможно, меньше было бы на его совести загубленных жизней).

Тому же тем, кто готов действовать, придется быть стойким, ведь действие подразумевает преодоление, то есть борьбу. Быть стойким — значит оставаться стоять под ударами, игнорировать свои страдания. И, возможно, не только свои. Тем более, в запале борьбы так легко превысить пределы допустимой обороны или необходимого нападения. Единственная защита от выхода за эти границы — довольствоваться неприметными деяниями.

«люди, которые из внутренней склонности ищут во всех вещах того, что есть в них преодолимого»

Вещь, в данном случае, это не только предмет. Это вопрос, ситуация, проблема, мысль. Вопрос может считаться неразрешимым, ситуация невыносимой, проблема непреодолимой, а мысль — заводящей в тупик. Но если кто-то так считает, то найдется и тот, кто полагает, что любой вопрос всегда имеет больше одного ответа, ситуация, в которой человек находится, включает и его самого как ее деятельную, значимую часть; проблема — повод не для страданий, а для развития и проявления лучшего, что есть в каждом, а мысль можно додумывать до конца, не боясь ошибиться, потому что истина избегает определений.
Подойдя к краю мыслимого, я напоминаю себе ночного путника с фонарем посредине темного поля. Путник уверен, что краев не увидит никогда, но он знает, что как мог прошел свой путь и фонаря раньше времени не гасил. В конце концов, быть может, преодоление включает в себя и принятие. И это еще одна пара понятий, грань между которыми исчезает, если быть честным с собой и думать до конца. Основанием же для такой позиции является исключительно моя внутренняя склонность. Не более того. Но и не менее.

«люди, которым столь же присущи веселость, терпение, простота и презрение ко всяческой большой суетливости, как и великодушие в победе и снисходительность к маленькой суетливости всех побежденных»

Настоящий весельчак презирает суетливость. Его веселость естественна, а не вызвана необходимостью или суетливым желанием кому-то угодить. Ведь суета — признак неуверенности, а искренняя веселость её исключает. Он терпелив и потому ему не приходится бороться с раздражительностью и отчаянием, которые всегда идут рука об руку, поддерживая друг друга.

Он прост, потому что честен и никогда не изображает того, кем не является. Не потому, что ему нет в этом нужды, а просто нужда такая не появляется у него никогда. Он о ней даже не знает.

Если он побеждает кого-то, то проявляет присущее ему, а не напускное великодушие. И он снисходителен к побежденным. Ему, наверное, это не трудно. Ведь вполне естественно, что тот, кто весел, прост и терпелив, обладает, кроме того, великодушием и снисходительностью. Можно с уверенностью сказать и так: великодушный человек, то есть обладающий великой душой, вряд ли нетерпелив и злобен. Что здесь причина, и где следствие, каждый решает сам.

«люди с острым и свободным суждением о всех победителях и об участии случая во всякой победе и славе»

Сочетания остроты и свободы суждения могут быть самыми разными. Например, острое суждение может быть несвободным, а свободное — не острым. Обоими качествами суждению особенно важно обладать, когда оно направлено на победителей, ведь так легко быть острым и свободным, высказываясь о побежденных. А победители не любят преуменьшения своего собственного вклада в свою победу. Они склонны исключать случайности из оснований своих достижений. Меж тем, доля случая в любой победе никогда не поддается точному исчислению. Зато она достойна обсуждения, то есть высказывания свободных и острых суждений. А вот это и оказывается непросто и потому стоит наших усилий. И когда направление моих усилий достойно их применения, у меня, наконец, появляется шанс стать достойным человеком. И другого пути просто нет.

«люди с собственными празднествами, собственными буднями, собственными погребальными днями, привычные и уверенные в повелевании и одинаково готовые, где следует, повиноваться, в том и в другом одинаково гордые, одинаково служащие своему собственному делу: более рискованные люди, более плодотворные люди, более счастливые люди!»

Обычные будни, дни праздника и дни скорби (одного не бывает без другого, а того — без третьего), нельзя ни назначить, ни навязать. Они могут быть только своими собственными, личными. Внутренний, свободно принятый регламент жизни, делает человека естественно свободным и независимым от обстоятельств. Поэт, создавая стихотворение, свободен, подчиняя мысль жестким правилам стихосложения. И хорошее стихотворение всегда уникально. Артист на сцене свободен, произнося чужой текст по указанию режиссера. Но он играет свою роль так, как никто кроме него не может. И жизнь моя должна быть уникальна, подчиняясь регламенту, не мной установленным, но мной принятым как свой.

И тогда можно быть уверенным, что делаешь свое собственное дело. А тот, кто спокойно свои делом занимается, тот и повелевает умело и повинуется не унижаясь. Это и есть настоящая гордость — она не нуждается во внешних атрибутах, потому что самодостаточна. Такой человек спокойно идет на риск, не заносясь при выигрыше и не отчаиваясь в проигрыше. Он просто делает свое дело и потому оно приносит плоды. А что еще надо человеку для счастья?

Честно говоря, трудно себе представить, что кто-то обладает сразу всеми этими качествами, хотя каждое из них в отдельности кажется вполне достижимым. И разные люди ими порознь владеют. Один молчалив и задумчив, другой весел и прост, тот имеет свободное острое суждение, а этот быстро принимает решения. Просто увидеть и начать ценить эти черты в себе и других — уже означает воспринять идеи великого философа. Не говоря уже о том, что можно пойти дальше: взять и прочитать самому и поразмышлять в одиночестве. Быть может, для того нам и нужны сегодня, во времена пошаговых инструкций, мыслители прошлого, чтобы хоть иногда мы задумывались над теми же вопросами, что когда то волновали великие умы.