Скопировать ссылкуМой брат — в отличие от меня, умный — недавно пожаловался: ему все труднее поддерживать в себе прежний накал интереса к серьезным книга.
Те же осложнения возникли у множества его знакомых. Причем не только во время нынешней Великой депрессии, когда едва ли не каждый деловой человек вынужден всерьез задумываться о самом существовании своего дела. Еще во вполне благополучные времена никто в зоне моего внимания не оспаривал мою грустную фразу: можно иметь либо деньги, либо время, чтобы их тратить, но не то и другое одновременно.
Мне приятнее второй вариант. Но по мере развития кризиса резко возросла общественная потребность в аналитике, исходящей не из классической теории: ее не без оснований подозревают в прямой связи с осложнениями в мировой экономике. Мои заметки также востребованы повсеместно. И мне сейчас не хватает не только времени на серьезное чтение, но зачастую и сосредоточенности, необходимой для понимания и размышления.
Правда, мне в последние пару лет удалось научиться отказываться хотя бы от незначительной части заказов. Моему брату сложнее: он отвечает не только за собственное благосостояние, но и за благополучие множества сотрудников, непосредственно зависящее от объема работ. Причем в сфере его деятельности конкуренция столь жесткая, что приходится — как в Стране Чудес, куда математик Чарлз Доджсон (более известный под псевдонимом Льюис Кэрролл) забросил Алису Лидделл, — бежать со всех ног, чтоб хотя бы остаться на месте.
Сам же смысл этого бега с каждым днем все непонятнее. Даже притом, что значительная доля населения нашей планеты испытывает нужду в самых простых и необходимых средствах жизнеобеспечения. Но на это обеспечение тратится весьма скромная доля ресурсов нашего общего хозяйства. Достаточно вспомнить: США потребляют примерно четверть всей мировой нефти, хотя сами добывают всего десятую долю ее производства, то есть 2/5 собственного потребления. Современное мировое хозяйство с минимальными доработками может поддерживать средний уровень жизни, характерный для так называемого «золотого миллиарда», примерно для десятка миллиардов человек, — если каждый из них согласится ограничиться именно средним, не требуя большего.
Но мало кто готов не требовать. Ведь «большее» мы чаще всего понимаем в прямом физическом смысле: меняем наряды по первому взмаху волшебных ножниц Готье с Юдашкиным, едим до ожирения…
Между тем даже те, кто не согласен с формулой «Надо есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть», чаще всего признают: удовольствия бывают не только гастрономические. Американский психолог Абрахам Маслов развивал теорию потребностей с учетом их иерархичности — готовности человека переходить ко все более сложным по мере удовлетворения простейших. Правда, он указал на индивидуальность расстановки приоритетов. Но все же у большей части людей предпочтения столь сходны, что графическое представление потребностей, возникшее в немецких исследованиях в середине 1970–х, по сей день именуют с английским акцентом «пирамидой Маслоу».
Удовлетворены первичные потребности в жизнеобеспечении — можно заняться безопасностью. Затем наступает черед комфорта. Далее налаживаются социальные связи, необязательные для достижения этих простейших целей. Потом можно добиваться уважения других, познавать, наслаждаться красотой, совершенствоваться. Не обязательно в этой последовательности — но она все же самая естественная в рамках развития личности и самовыражения.
Ключевой момент теории Маслова — способность человека продвигаться на все новые уровни сложности собственного потребления и поведения в целом. Но никакая способность не осуществляется сама собою: всегда нужны целенаправленные усилия. И не только от самого человека, но и от тех, кто может — а порою и должен! — предоставить ему возможности потребления чего-то качественно иного, нежели все использованное прежде.
Между тем каждому из нас — и производителю, и потребителю — куда проще повторять привычное, нежели осваивать новое. В «пирамиде Маслоу» легче двигаться по горизонтали, чем по вертикали. Вот и разбухают до десятков и сотен названий меню рядовых фастфудов, и ломятся полки книжных магазинов от тысяч книг, сошедших с единого издательского конвейера и зачастую склепанных одними и теми же литературными «неграми» под сотнями псевдонимов, и штампуют лихие продюсеры стада поющих стрингов, открывающих разноцветно напомаженные рты под одну и ту же «фанеру».
Понятно: в таких условиях конкуренция с каждым днем ужесточается. Если на одну и ту же нишу претендуют многие тысячи — у каждого из них есть лишь миллионные доли шанса стать первым. Зато первооткрыватель новой рыночной ниши — а тем более нового пути на следующий этаж «пирамиды Маслоу» — рискует оказаться изгнанным и затоптанным: кто же позволит уводить потенциальных клиентов с уже освоенного охотничьего угодья!
А ведь многие высшие уровни пирамиды требуют куда меньше материальных ресурсов, чем низшие. Правда, создать автомобиль или автобус и обеспечить его снабжение топливом и запчастями куда накладнее, чем прокормить всех его пассажиров. Но телефон и Интернет успешно заменяют добрую половину живого общения, причем металла и энергии требуют несравненно меньше, чем поездки за этим общением, а собеседников изрядно добавляют. Традиционный новогодний штраусовский концерт из венской филармонии видят многие миллионы телезрителей по всему миру — и получают (по моему опыту) куда больше удовольствия, чем от столь же традиционной пьянки накануне.
Выходит, нынешняя гонка по горизонтали — в пределах одного уровня пирамиды потребностей — не только каждому из нас ограничивает возможности, но и человечеству в целом. Ибо приводит к избыточной растрате ресурсов. И материальных, и — что несравненно важнее — человеческих. Охотясь то на клиентов, то на привычные житейские блага, мы перестаем делать главное, что отличает человека от прочих животных, — творить новое.
В советское время картина была прямо противоположной. Саморазвитие провозглашалось высшей целью человека, содействие саморазвитию — высшей целью общества. Еще Карл Хайнрихович Маркс, определяя свободное время как критерий благосостояния, указывал: это время высвобождается не для праздности, а именно ради все того же саморазвития.
Правда, зачастую на высшие ступени пирамиды переталкивали едва ли не насильственно. Мол, если принудительно упростить и ограничить удовлетворение материальных потребностей, человек поневоле сосредоточится на духовных. Увы, Маслов прав: высшими уровнями интересуются те, кто не ощущает неудовлетворенности на низших. Создается же это ощущение, когда возможности удовлетворения некоторой потребности представляются избыточными. А для такого представления надо не только внушать, что потребность уже удовлетворена, но и впрямь удовлетворять. В разумной мере.
Но рынок далек от разума. Он ориентируется на текущее состояние да на самые очевидные краткосрочные тенденции развития. Поэтому тянет нас по горизонтали, а то и вниз. Даже если мы, бегая в беличьем колесе текучки, уверены, что рано или поздно выберемся на самый верх пирамиды.
Экономическая гонка не стоит личностных жертв. Но пока нам вряд ли под силу ее остановить. Разве что прославленная невидимая рука рынка, бьющая по всему человечеству вспышками очередной Великой депрессии, искорежит всю нынешнюю хозяйственную машину так, что мы окажемся просто вынуждены перестроить ее на новых основаниях. Так, чтобы она тянула нас по пирамиде потребностей ввысь, а не на все четыре стороны одновременно.
