Как вырабатывать и принимать решения, на примере художественно-исторической иллюстрации

Проблемная область и причины ее возникновения. На данном шаге алгоритма технологии производится описание проблемной ситуации.

Следует отметить, что первоначально Пушкин дал название своему творению «Комедия о настоящей беде Московскому государству, о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве писал раб божий Александр сын Сергеев Пушкин в лето 7333, на городище Ворониче»… Комедия — о, «гений, парадоксов друг»…

А в письме П.А. Вяземскому появляется обозначение произведения «романтической трагедиею» и знаменитое: «Трагедия моя кончена: я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши и кричал: ай-да Пушкин, ай-да сукин сын! — Юродивый мой малый презабавный…». Давайте «позабавимся» и мы…

Какова экспозиция трагедии? В конце 16 века на Руси сформировалась крайне сложная и запутанная политическая ситуация: в 1582 году с кончиной Ивана Грозного трон перешел старшему из живых потомков сыну Федору. Последний отпрыск Ивана IV, Дмитрий, в 1591 году погиб, по разным версиям, либо от несчастного случая, либо был убит не без умысла и воли части бояр. Со смертью царя Федора Иоанновича оборвалась прямая линия династии Рюриковичей, управление происходит через Боярскую Думу.

Разумеется, варианты развития ситуации, как и выхода из проблемы, всегда есть. Порой они достаточно очевидны. Бывает и так, что понимания и формулировок четких нет. Иногда же следует самостоятельно отсечь варианты, не выбрасывая их, но решая каждый как самостоятельную задачу.

Есть возможность ввести коллегиальное правление через Соборную Думу… Представляете парламентаризм на Руси в конце 16 века!, когда «просвещенная Европа» к этому даже не приблизилась…

На престол могут претендовать сразу представители нескольких знатных родов. Среди кандидатов и незнатный Борис Годунов — брат вдовствующей царицы, жены почившего «ангела-царя» Федора Иоанновича. Боярин, выдвинувшийся из опричников Иоанна Грозного, не князь, не родовитый, менее всех других бояр имеющий косвенные права на трон, «вчерашний раб, татарин, зять Малюты, зять палача и сам в душе палач»… Тем не менее, Годунов имел огромный авторитет в правящих кругах своими достоинствами и достигнутыми результатами, отодвинув различными способами от управления других агентов влияния. Он, по сути, осуществлял неформальное регентское правление при слабом и зависимом Федоре («Но царь на все глядел очами Годунова, всему внимал ушами Годунова»), женатом на сестре Годунова Ирине. Царица же, имея законнейшие права на власть, отреклась от престолонаследия после смерти мужа и удалилась в монастырь с иноческим именем Александра.

Но кандидаты не спешат претендовать на престол по разным причинам личных соображений, хотя испытывают к Годунову безмерную черную зависть.

Самое страшное в сложившейся ситуации, что никто не думает о стране, все перебирают свои интересы и выгоды. Даже народ, как показано в сценах трагедии, равнодушен к судьбе страны: скорей бы просто кого-либо поставили царем… Об ответственности и ее взваливании на себя даже никто не хочет помышлять… «Думали не об истине, а единственно о пользе»… Н.М. Карамзин.

Таким образом, проблема состоит в том, что нет самодержавного правителя, трон пустует, что для тогдашней Руси и ее населения есть зона неопределенности и дискомфорта («О боже мой! Кто будет нами править? О горе нам!»...). Из имеющихся по праву крови (косвенные Рюриковичи: Романовы, Голицыны, Шуйские и т.д.) и уцелевших от многолетних репрессий претендентов, все, желая власти, избегают при этом ответственности, и на трон никто не рвется. Годунов же… «Он смел, вот всё — а мы…» — сентенция Василия Шуйского… И его же: «Перешагнет; Борис не так-то робок!».

Казалось бы, решение данной проблемы в трагедии происходит: после многократных отказов и всенародного упрашивания Борис принимает власть (вот характерный штрих к ситуации: от власти всенародно отбрыкиваются! За нее уже даже бороться не надо, приходят и умоляют взять!). Почему Борис многократно отказывается, но, в конце концов, принимает власть? Он выжидает… Соборная Дума, Патриарх, боярство своим решением постановляют просить Годунова на царство. Пока бояре обрабатывают «электорат», Борис отказывается. Патриарх грозит отлучением от церкви (!), и это, наконец, оказывает влияние на Бориса, чтобы впоследствии ему же придать имидж, что, дескать, принял он венец державный не из честолюбия (А.К. Толстой, «Царь Борис», Трагедия в пяти действиях). И вот когда «вся Москва сперлася» молить и просить, Борис соглашается принять власть. Тут же, в «тронной речи», подчеркивая боярам: «когда труды я ваши разделял, не избранный еще народной волей». Но при этом у всех в голове витает: царь-цареубийца, царь-злодей… И это становится поводом для настоящих, страшных проблем, закончившихся Смутой.

Но пока все относительно чинно. Борис правит («Достиг я высшей власти; шестой уж год я царствую спокойно»). Достаточно успешно проводит внешнюю политику, многие реформы, окончательно закрепляет крестьян (вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — отмена единственного шанса выхода крестьян из крепости), вводит институт патриаршества, правда, еще в царствование Феодора Иоанновича, и т.д. и т.п. При этом обрушившийся на страну многолетний голод, особенно страшный в 1591 году, эпидемии, пожары — все вменяется в вину душегубу-царю, недовольство нарастает во всех слоях общества. Нет удовлетворения и у самого героя, да неспокойна и совесть Бориса (Пушкин следует в фабуле трагедии версии, переданной ему Карамзиным (которому Пушкин посвящает произведение), что убийца царевича — Борис): «Но счастья нет моей душе… Живая власть для черни ненавистна. Она любить умеет только мертвых». Жесткое сочетание как недовольства собой, раз диалог с совестью еще происходит («Да, жалок тот, в ком совесть нечиста»), так и недовольства народом: «Они ж меня, беснуясь, проклинали». Близкая, но еще более категоричная трактовка, наблюдается в упомянутой трагедии А.К. Толстого: «И думал я: «Что, если не достигну, чего хочу? Что, если грех тот даром я совершил?» Но нет! Судьба меня не выдала! Я с совестью счеты сегодня свел…».

Как мы видим, с развитием сюжета идет нарастание другой проблемы. Еще более сложной по своим переплетениям в политических, нравственных, этических, духовных аспектах. Проблемы, сочетающей вопросы и личности, и политической фигуры, и всей страны. И вот гром грянул. Появляется слух о самозванце. Возникает множество угроз, как для страны в целом, так и лично для ее генерального менеджера. Ведь не случайно он трижды! Переспрашивает Шуйского, принесшего весть о самозванце и «подавшего» эту весть, четко («лукавый царедворец») сформулировав проблему: «К нему толпу безумцев привлечет Димитрия воскреснувшее имя». И Борис трижды восклицает: «Димитрия!» — заметьте, даже без вопросительного знака! Это отчаяние. Решать такие сложнопереплетенные системные проблемы перебором вариантов — бессмысленно. Каждый из сценариев решения — это самостоятельные и тоже многофакторные задачи. Поэтому не остается ничего иного, как локализовать отдельные аспекты проблемной области, переводить проблему в термины задачи и решать каждую особо, продолжая отслеживать реакцию всей системы на внедряемые воздействия и вновь возникающие метаморфозы и коллизии. И для каждой задачи требуется сформировать идеальный конечный результат, к которому следует стремиться. Переводим озвученную проблему в задачу. Дано: появился самозванец, использующий «бренд» царевича Димитрия, законного наследника престола. Требуется: Избежать всех рисков, связанных с этим явлением.

Результат — обратная сторона цели решения. Определяя цель, мы тем самым задаем будущий результат. Формируя результат, мы приближаемся к решению. Образ ИКР — идеального конечного результата позволяет нам найти область наилучшего решения. Идеала мы достичь не в силах: всегда будут некие обязательные условия работы с задачей, и всегда будут существовать те или иные ограничения. Но итог в стремлении к наилучшему, идеальному, окажется качественнее того, что нам подсказывает логика и наш прежний опыт.

В нашей иллюстрации — каков он, идеальный образ желаемого результата? Очевидно, чтобы его и в помине не было, этого вора, расстриги и самозванца! Но это в реальности недостижимо: он уже есть, и использование самозванцем такого взрывоопасного брендинга, как имя царевича — законного наследника власти, становится страшнейшей угрозой и Борису-царю, и Борису-человеку, вплоть до жесточайшего физического уничтожения. Помимо того, огромные угрозы возникают и для государства. «Война — это… война…»

Следовательно, необходимо со всей очевидностью, неопровержимо доказать, что это — не царевич, что вор лжет, и его претензии совершенно беспочвенны, и это все — лишь бунт. Необходимо дискредитировать самозванца, разрушив убийственный бренд. Временной горизонт достижения результата определен самой ситуацией. Медлить нельзя: это необходимо решить немедленно. Показатель достижения результата: народ не верит вору и успокаивается. Бунт не вызревает, смута откладывается.

Разумеется, что на данном шаге алгоритма возникает масса вариантов не только решения, но и цели, а, следовательно, — и конечного результата самой задачи. Для нашего героя встает не столько вопрос: Что именно делать с самозванцем?, сколько нравственная задача выбора между благом для страны, с одной стороны, и собственными амбициями, совестью, возможно жизнью, с другой. И личность решает: своя рубаха ближе… Борис три сцены в трагедии ведет диалог со своей совестью. И трижды решает в пользу выгоды!

Любопытно, что Пушкин строит развитие сюжета именно через эти точки морально-нравственного выбора героя: против собственной совести в «пользу» себя, своих выгод. Сразу следующими после таких сцен идут сюжетные отрезки со скачкообразно приближающейся и нарастающей угрозой! Ведь в сюжетной линии трагедии, затрагивающей эволюции Гришки Отрепьева, никакого непрерывно процесса не наблюдается (за исключением ветви сюжета в развитие отношений с Мариной Мнишек). Все происходит дискретно, скачкообразно. Вот Борис притушил всполохи своей совести — и Гришка уже из темной кельи, аки дискретно скачущий квант, возникает уже на Литовской границе. Вот опять Борис ведет монолог (как внутренний диалог с совестью), опять раскаяние не возникает в нем — и Гришка уже договаривается с панами и королем в Кракове! (Здесь ярко высвечена автором мощнейшая угроза для Руси в целом: завоевание, порабощение и обращение в католичество — таковы посулы самозванца шляхте, папским церковникам и королю). И снова душевные метания Бориса, снова монолог, снова не приходит покаяние, голос совести перекрыт, — и вот уже войско (!) самозванца (с учетом все растущих примыкающих сил разного пошиба) у Новгород-Северского, и царская рать терпит сокрушительное поражение, а, по сути, спасается бегством (нет идеалов, за что воевать…, и давит бренд лжецаря…).

Определение объекта преобразований позволяет нам продолжить выработку решения именно той задачи, которую мы сформулировали. Ведь не секрет, что часто, ставя себе либо делегируя исполнительному субъекту или структуре определенную задачу, мы, либо исполнитель, начинаем заниматься совершенно иным. «Я те чё велел делать-то, козёл? Я те велел дыни стеречь! А ты чё натворил?» — живой пример из фильма «Вокзал на двоих»… Но это хоть как-то смешно. В жизни часто не до смеха, когда мы мечемся, казалось бы, в уже принятом решении, не зная, за что хвататься…

Что в истории с самозванцем в рамках теперь уже поставленной задачи является объектом преобразований? Да, работая над проблемой, формируя будущий результат, мы уже вплотную приблизились к точному предмету воздействий: это не сам даже лжецарь, а молва о нем, его «имя», те следы облучения изотопами бренда, что остаются в умах и сердцах, побуждая на смуту, бунт, содействие вражьей силе. «Так если сей неведомый бродяга литовскую границу перейдет, к нему толпу безумцев привлечет Димитрия воскреснувшее имя». Удачно и верно выбранный объект преобразований помогает нам приблизиться к успешному решению. Зигзаги мышления, напротив, могут увести в сторону от решаемой задачи, наталкивая нас на новые, доселе не стоявшие перед нами проблемы. Свойство проблем в том, что они склонны прирастать с нашими усилиями их решать…

Границы задачи нам необходимы, чтобы локализовать уже выбранную проблемную область и решать поставленную задачу, а не сразу множество других, связанных с ней системными зависимостями. На этом шаге предстоит окончательно отсечь все возможные альтернативные сценарии, мысленно «рассечь» все связи, теперь уже не имеющие прямого отношения ни к задаче, ни к запланированному результату, ни к объекту преобразований. Это концентрирует нас на выработке решения, удерживая от необходимости ходить по кругу бескрайней и неопределенной области системно связанных проблем.

Еще одна важная мыслительная операция этого шага: установление условий и ограничений наших воздействий: по каким мета-правилам мы проектируем свои преобразования, какие принципы нами руководят, что для нас недоступно и объективно непреодолимо, и чем не следует заниматься по ходу преобразований — что не является ни объектом нашего внимания в данной задаче, ни объектом самой задачи.

Проследим, что происходит в повествовании. Выбрав объектом своих воздействий имидж и бренд вора, которые действительно несут опасность, ибо без бренда («Безумец я! Чего ж я испугался? На призрак сей подуй — и нет его») физическая угроза появления самозванца несущественна. Но, увы, Борис, тем не менее, концентрирует усилия именно на военной стороне вопроса, «вывалившись» из границ решения поставленной задачи. Возможно, на такое поведение повлияли именно условия и ограничения: Борису душевно некомфортно появление самозванца именно под этим брендом (морально-этические рамки приступов совести гнетут его даже на физическом уровне), да и ситуация в стране такова, что этими ограничениями нельзя пренебрегать; недовольство всех слоев населения только ждет запускающей искры: «Так решено: не окажу я страха, но презирать не должно ничего…». И решение начинает отходить от условий самой задачи! Надо бы работать с информационно-коммуникативной составляющей проблемы, а Борис метнулся в сторону подготовки к войне, к физическому сопротивлению.

По алгоритму же технологии нам следует переходить к собственно решению.

Решение — краткая, но емкая формулировка нашего намерения: что именно следует предпринять для получения результата поставленной задачи, исходя из выбранного объекта воздействий и границ задачи. По сути, нам предстоит определить формулу преобразований. Все бесценные наши размышления на предыдущих шагах позволяют нам, учитывая все посетившие нас рациональные, эмоциональные, интуитивные мысли, чувства и ощущения, закрепить решение в достаточно краткой, информационно емкой и четкой по оформлению формулировке.

Как должно выглядеть решение в иллюстрирующем примере? Казалось бы — оно уже принято?: «не окажу я страха»?... «Взять меры сей же час»?… Нет, оно аморфно, нет четкой формулы действий. При всей, казалось бы, его конкретике: «Чтоб от Литвы Россия оградилась заставами; чтоб ни одна душа не перешла за эту грань; чтоб заяц не прибежал из Польши к нам; чтоб ворон не прилетел из Кракова…». Но такое решение не ведет к достижению выбранного результата! Закрой границы — молва просочится; мало того, как показывает дальнейший ход событий, нет нужды и молве «просачиваться»: приход самозванца тут же на месте вызывает присоединение к нему людей на той территории, где он физически появляется: то есть, его ждут, несмотря на заставы… Но Борис уже выбрал решение достигнуть результата через войну физическую, а не информационную и «маркетинговую».

Любопытно вот что: наилучшее в сложившейся ситуации решение, полностью соответствующее и задаче, и ее объекту, и идеальному конечному результату, предлагает Патриарх Иов. Правда, делает он это весьма двусмысленным образом. Рассказав историю о чудесном исцелении некоего пастуха у могилы царевича, он предлагает: «Вот мой совет: во Кремль святые мощи перенести, поставить их в соборе Архангельском; народ увидит ясно тогда обман безбожного злодея, и мощь бесов исчезнет, яко прах». Но здесь необходимо отметить следующее. Предлагая такое решение, идеальное с точки зрения результата и самой задачи, Патриарх ставит Бориса перед выбором пользы государственной и выгоды личной. У Пушкина в данной сцене после повествования об исцелении пастуха стоит: «Общее смущение. В продолжение сей речи Борис несколько раз отирает лицо платком». И после предложения Иова снова пушкинская ремарка: Молчание. (!!!) Почему? Да потому, что в этом решении звучит явное обвинение: царевич был убит. Каждому присутствующему той поры было без пояснений известно, что лишь останки убиенного младенца становятся чудотворными, а не погибшего случайно или в результате несчастного случая (трактовка В.С. Непомнящего, одного из выдающихся пушкинистов современности). Патриарх, по сути, восстанавливает нарушенные на предыдущем шаге алгоритма границы и возвращает Бориса в русло изначальной задачи: сделать выбор между своей совестью и своей корыстью, между личным интересом и государственным. Признать, хотя и косвенно, что вопреки официальным выводам следствия, царевич был убит, а не погиб случайно! Отсюда и «Молчание»…, оторопь всех присутствующих. И что же предпринимает Борис? Изначально — ничего! Бледнеет, согласно тексту, «и крупный пот с лица его закапал».

Ситуацию выравнивает боярин Шуйский, увещевая Патриарха, что, дескать, не судить бы людям волю всевышнего, лишь только он может дать при любых условиях младенческим останкам «нетленный сон и силу чудотворства». И виртуозно далее переводит предложенное Иовом решение в область крайне рискованного: «Умы людей не время волновать», взяв на себя функцию «увещевания народа и обнаружение злого обмана бродяги».

Очевидно, что Шуйский, выровняв неловкость ситуации, предлагает альтернативное решение, казалось бы, ведущее к тому же результату: «уговорю, усовещу безумство», что и предлагал Патриарх. Но действительно ли это альтернативное решение? Нет, очевидно далее, что это подмена решения, смещение тезиса. Неравнозначно официальное признание чудотворной силы останков царевича, предложенное Иовом, и увещевание толпы с царского крыльца. Понятны мотивы Шуйского: оставить убийственный козырь в дворцовой битве с Борисом. Он уводит последнего от лучшего решения. И Борис, пребывая в очередном приступе бури совести и внутренних терзаний, принимает эту подмену.

Эстетика принятого решения заключается в том, насколько это решение эвристично. Вызывает ли оно удивление? Воспринимается ли как оригинальное, неожиданное, нестандартное, нетиповое? Присутствует ли в решении завершенность, некая «эндость» (простите за жаргонизм), когда улучшать решение уже либо «дальше некуда», либо не имеет смысла по принципу «лучшее — враг хорошего»? Не свойственна ли принятому решению определенная «эфемерность», — решение оценивается на формулируемость, краткость, емкость, смысловую и семантическую корректность, понятно ли оно как самому решателю, так и окружающим?

Кроме того, оценивается экологичность решения: не приведет ли данное решение к необратимым последствиям, соответствует ли оно задаче и ожидаемому результату, какова его экономическая эффективность, если этот аспект значим (а для бизнеса — практически всегда, если не противоречит этике).

И обязательно эмоциональная оценка решения: какой внутренний отклик оно вызывает? Ведь нам по ходу алгоритма приходится очень искусственно смещать акценты то на рациональную составляющую процесса мышления, то на эмоциональную, хотя в реальности они настолько переплетены и взаимосвязаны, что корректно разделить их невозможно. На фазе описания проблемы и постановки задачи нам нужен приоритет логики. При формировании идеального результата максимально следует эту логику отключить и послушать свою чувственно-эмоциональную сферу. И так на каждом шаге, необходим гибкий динамический баланс наших рацио и эмоцио.

Итак, что же остается нам для оценки из принятого Борисом? Ведь он принял и утвердил версию решения, предложенную Шуйским, и отменяющую решение, подсказанное Патриархом: «Да будет так!» — его ответ на вариант Шуйского. Что в итоге мы имеем? Public Relations Шуйского «на площади народной», где уже неубедительно и без аргументов будет вновь транслироваться лозунг о лживости самозванца, и эта акция не отменяет ранее принятое решение вести войско на вора: «Пора смирить безумца! Поезжайте…».

Понятно, что никакие из приведенных методов оценки данное решение не выдержит. Нет ни оригинальности, ни завершенности, ни конкретики программных действий в государственного уровня решениях взывать на площади к разуму толпы и отправлять войско на битву с «тенью». Об эстетике и экологичности тоже говорить не приходится. Почему? Потому что линия решения давно съехала в иную плоскость, не выполнены прежние шаги алгоритма, а если выполнены, то их результаты не соблюдаются, и рушится преемственность технологии создания решений.

Эмоциональная сфера «решателя» тоже оставляет желать лучшего: муки совести, доводящие до физических приступов и галлюцинаций — куда уж комфортнее. «Душа сгорит, нальется сердце ядом, как молотком стучит в ушах упрек, и все тошнит, и голова кружится, и мальчики кровавые в глазах…».

Эффективность всех свойств, ее предварительная оценка, также неутешительна. С точки зрения «effectiveness»: «блуждающие» результаты решения прискорбны, ни увещевательные воззвания к народу Шуйского, ни исходы проигранных сражений ничего не дают. А ведь в тексте трагедии четко прослеживается истинный желаемый результат для Бориса: сохранение трона и обеспечение престолонаследия его сыну Федору. Но стремительное развитие событий в драме показывает, что и эта реальная, а не только прочие декларируемые цели, не могут быть реализованы. Коммуникации с народом безуспешны: все, что против Бориса, мгновенно принимается на веру, все, что говорит за него, отторгается. И решающим моментом становится предательство бояр и верного доселе Басманова. Все, исход предрешен. Efficiency также невысока: огромные ресурсы брошены в котел войны, воззвания к здравому смыслу дешевы, но столь же и бесполезны. Но нам важно с точки зрения предлагаемой технологии пройти всю фабулу, поэтому следуем далее.

Собствено, мы уже обсудили и рассмотрели те или иные способы действий, которые в данной иллюстрации способствуют реализации разных, появившихся в ходе моделирования, ситуации решений. Коммуникации с народом — действие в реализации решения о донесении лживости бренда. Обсуждения в Боярской Думе, на Патриаршем Соборе, в кулуарах царских палат, заканчивающиеся конкретными деяниями. Ставка на немногочисленных еще пока верных царедворцев, на «преданного» сподвижника Басманова. Отправка свежих сил на усмирение самозванца и его растущего войска. Отдельные победы, пока усилиями того же Басманова, но абсолютно неверное тактическое решение об его отзыве ко двору для чествования и наград. Разбитое войско «царевича» собирается и наполняется вновь: «Мы тщетною победой увенчались. Он вновь собрал рассеянное войско… и… угрожает». Внутренняя борьба Бориса с совестью, нравственными догматами, с усиливающейся болезнью, раздумья и размышления. Ничего уже эффекта не дает: снежный ком проблем нарастает. Сбой в технологии, как выработки решений, так и в их реализации. И, казалось бы, благоприятный момент: промежуточная победа над врагом, разговор с еще верным Басмановым — и вдруг удар: «Царь занемог… царь умирает».

В реальной практике выбор способов воплощения решения в жизнь многообразен. Часто мы даже специально «не задумываемся» об этом; все происходит в достаточно автономном режиме. У нас есть опыт решения разнообразных задач и их внедрения, есть методы, оцениваемые нами как успешные, которые мы автоматически выбираем и применяем. Часто случается и так, что само решение предопределяет тот либо иной способ действий. При реализации многофакторных, сложных решений также применяются различные управленческие технологии, зарекомендовавшие практикой свою результативность и полезность. В данной иллюстрации нет задачи продвижения тех или иных технологий, будь то управление проектами, сбалансированная система показателей или другие методы. Для нашего примера выбор способа действий уже ничего не решает: процесс съехал с алгоритма не потому, что алгоритм кривой. Логическая цепочка действий — событий пошла не в направлении к заявленному результату, а увела участников процесса в области иных задач.

Вспомним ключевую сцену, с которой начинается кульминация драмы. Борис узнает о самозванце: «Что в Кракове явился самозванец и что король и паны за него». И Борис крайне взволнован — это мягко сказано. Но чем? Он вовсе не интересуется, насколько тот силен, какие именно силы за ним стоят, чьи интересы они представляют — казалось бы, нормальные вопросы для любого правителя в случае подобной угрозы. Годунова мучает лишь один вопрос, он посулами и угрозами вплоть до казни, выпытывает у Шуйского: был ли действительно погибший в Угличе младенец Димитрием? Потому что это для царя решает все: кто именно ему угрожает? Если это самозванец — все решает сила. Если чудом уцелевший наследник, то есть законный царь, — тогда с ним Бог, и дело Бориса безнадежно. И далее, вместо того, чтобы информационно уничтожить самозванца доказательством лживости используемого им бренда, Борис начинает воевать с лжецарем физически. Эта точка в иллюстрации — уход из технологии решения. Запланирован один результат. Действия ведут к другому, совершенно иному.

Способы, выработанные для достижения результата, требуют определенного состава ресурсов и компетенций. Необходимо определить этот обязательный набор. Итак, в нашей иллюстрации к средствам реализации стратегии можно отнести: власть, все уровни которой так или иначе используются разными участниками событий как в предоставленных объемах, так и через узурпацию полномочий. Авторитет, влияние и репутация царского и боярского слова тоже просматривается в повествовании. Брендинг в чистом виде и косвенно — можно поставить себе отдельной задачей анализ тех инструментов маркетинговых коммуникаций, которые приведены в трагедии; это весьма любопытный опыт. Человеческие ресурсы — как всегда, в любой социальной и организационной задаче.

Смотрим по тексту. Помимо уже упоминавшихся средств (равно как и способов, предмета разбора предыдущего шага алгоритма), состав ресурсов «задекларирован» Борисом в его предсмертной речи. Она сама по себе примечательна в нашем обзоре уже тем, что имея в распоряжении считанные мгновения до смерти, Борис опять обращается к своему оппоненту — совести. И вновь он не приходит к покаянию! «…о боже, боже! Сейчас явлюсь перед тобой — и душу мне некогда очистить покаяньем». (Это противоречие опять подмечает в своих исследованиях В.С. Непомнящий: Человеку отведены последние минуты, но ему некогда каяться… он спешит передать «сокровенные знания» сыну, наследующему, как Борис надеется, престол…) И в этом прощальном тексте Бориса звучат ключевые рычаги власти — именно те ресурсы, на которые сам Борис делал ставку… или не делал… и проиграл. Следует, кстати, сказать, что исследователи пушкинского творчества, в первую очередь — Ю.М. Лотман, В.С. Непомнящий — отмечают связь и созвучность описываемых Пушкиным «инструментов» с теми рычагами власти и управления, о которых говорит «серый кардинал всех времен и народов» Николо Макиавелли в своем трактате «Государь» («IL PRINCIPE»). Итак, Список Годунова «Искушенность в правленье»:

Еще один важнейший ресурс, который подключает перед кончиной Борис, чтобы реализовать свою истинную цель — наследование престола его потомком: он буквально «сдирает» с присутствующих бояр целовальную клятву — и бояре клянутся!

И что же приносит теперь уже любой состав ресурсов и способов действий? Уже ничего. Жизнь героя окончена. Почему такой исход с точки зрения технологии? Виной тому — уже отмеченные сбои в алгоритме, нарушения логики и последовательности решений и действий. Сразу вслед за прощальным монологом Бориса следует сцена, в которой Басманов предает его и молодого наследника. Почему опять же? Пушкин, по мнению В.С. Непомнящего, строит коллизию текста именно так: после очередной «победы» Бориса над своей совестью, отвержения возможности покаяния, происходят роковые для дальнейшего события: «скачки» в пространстве и времени самозванца, теперь вообще наихудшее — предательство ближайшего сподвижника и верного слуги. И далее — развязка всего.

Обратная связь, рассматриваемая на этом шаге технологии, подразумевает два своих проявления. В одной ипостаси это — мониторинг исполнения выбранных способов и расходования средств в ходе решения задачи, а также сбор фактических значений тех показателей, которые мы установили для оценки степени достижения результата. В другом своем проявлении обратная связь подразумевает реакцию системы на производимые внедрения решений.

С точки зрения контроля показателей результата в иллюстрируемом примере существенно рассмотреть следующее. Решена ли изначально поставленная алгоритмом задача? Нет. Все риски, связанные с появлением самозванца и использованием им возмущающего ситуацию и среду бренда, наступили или продолжают наступать. Страна погружается в хаос. Смута и чехарда правителей и самозванцев будет длиться полтора десятка лет, сопровождаемая тяжелейшим политическим и хозяйственным кризисом, иностранной интервенцией, стихийными бедствиями (казалось бы — природа-то при чем тут? Но беда одна не ходит).

Вернемся к задаче, решающей недопустимую для страны и не вписывающуюся в сознание народа незанятость самодержавного престола. Решена задача? Да. Временное правление Бориса и практически безвременное царствование Феодора продолжилось тем, что царем кто-то постоянно был, порой — кто угодно… Главнейшая цель Бориса: «Ужели тень сорвет с меня порфиру, иль звук лишит детей моих наследства?» (единственное место в трагедии, где Борис прямо и явственно обозначает свои высшие чаяния) — продление царского дома Годуновых, наследование престола — тоже, казалось бы, решена. Еще один великий наш исследователь творчества Пушкина Ю.М. Лотман выносит на рассмотрение этот ведущий мотив личности царя: «… рожденный подданным, он был одержим преступной страстью властолюбия». Но задача наследования трона и короны — решена лишь для Бориса на этом свете… Он отходит в мир иной с иллюзией, что задача выполнена — Федор наследует его трон. Но чем все кончается? Убийством царицы и наследника с очередным государственным враньем, ложью (ничему ошибки прошлого не учат!): «Народ! Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы». Только Борису об этом знать при жизни уже не суждено. С этой точки зрения — он результативен, его решение претворено.

Оценим также и результат, который мы ранее сформулировали на соответствующем шаге. Миф развенчан? Нет. Народ, бояре, кто веря, кто не веря, кто подчиняясь силе, но следуют за самозванцем. Многие, не веря в мифический брендинг, опять вычисляют свои выгоды и преференции, а то и вопрос физического выживания — наиболее показательна измена Басманова: «Ужели буду ждать, чтоб и меня бунтовщики связали и выдали Отрепьеву?». У него нет и тени сомнений в лживости мифа. И все-таки он предает: «Но смерть… но власть… но бедствия народны… Коня! Трубите сбор».

Совсем странным выглядит факт достижения результата той задачи, с которой все началось: пустующий трон стал плотно занят, за место на нем ведется истребительная борьба — а удовлетворенности народной нет!? Появился самозванец, и большинство постепенно переходит на его сторону, против Бориса, против его династии. И вот Бориса нет, царица и Феодор убиты. Казалось бы — цель достигнута? НЕТ! «Народ в ужасе молчит»! «Что же вы молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович! Народ безмолвствует».

В приведенной иллюстрации к алгоритму достаточно очевиден сбор факта показателей достижения результата. Но для большинства жизненных и организационных задач и на этом шаге выработки решения многих ожидают затруднения. Для их преодоления есть свои, зарекомендовавшие себя успешными, технологии. Следует выбрать из них требуемые методические и технологические знания и умения.

Второе значение обратной связи на этом шаге — отслеживание реакции системы на внедренные воздействия решения. В процессе прохождения алгоритма на шагах Объект и Границы мы локализовали область задачи, мысленно разорвав взаимосвязи в системе. Теперь их необходимо восстановить и оценить, как изменится состояние и поведение системы с учетом внедренных интервенций? Как изменения повлияют на связанные с объектом предметы и явления? Применение таких технологий также требует определенных знаний и опытного практического навыка. В исследуемом примере важно обратить внимание, что Борис, решая «техническую» задачу противодействия самозванцу, в полном отрыве от происходящих событий отдельно занимался усмирением своего нравственного содержания: бился с совестью и укрощал ее. Пушкин же, несмотря на всю художественность своего творения, отчетливо показывает: не события, происходящие с человеком и вокруг него, порождают морально-этические и нравственные его устои. Все с точностью до наоборот! Что в душе своей примешь за основу, то и станет с тобой происходить. Мы далеки сейчас от проповеди и продвижения эзотерических «сакральных» знаний. Но опыт пушкинской трагедии показывает, что рождаемые в душе человека нравственные решения вызывают к жизни соответствующие физические события. И расплата неизбежна, если человек поступается совестью и своими нравственными принципами. Восстановление разорванных в сознании Бориса связей происходящего в реальности и творящегося в его разуме и душе показывает, насколько связаны причинно-следственной логикой, казалось бы, совершенно разной природы явления рационального и иррационального (важнейшее значение которого также отмечает Ю.М. Лотман: «…особенно опасное для Годунова как правителя, который руководствуется в своей деятельности «разумным расчетом»»). Кстати, Лотман подвергает сомнению и «мнение народное», которым пытаются аргументировать изменники и заговорщики, принявшие сторону самозванца: мнение — в данном случае и сомнение (мнится, кажется, влечет пустые надежды) в подлинности лжецаря, противопоставленное убеждению.

Реализация принятого решения, внедрение смоделированных изменений — вот венец всего процесса, его логический итог. Проверим еще раз уже обсужденное решение, если бы оно было принято, подсказанное царю Патриархом. Торжественное перенесение останков царевича в Москву на фоне веры в их чудотворность, сняло бы окончательно все вопросы, связанные с именем Димитрия. Не было бы Лжедмитрия ни первого, ни последующих. Но другие проблемы это решение не сняло бы. Поэтому опять и снова — по алгоритму:

В заключение следует отметить, что проиллюстрированная на своеобразном примере технология не является ни «единственно верной», ни догмой, ни даже руководством к действию. Побудительным мотивом ее разработки и представления служит лишь желание обратить интерес людей думающих, что принятие действительно сильных решений при наличии вариантов выбора, создание решений в условиях, когда очевидных и, даже единственного, вариантов нет, вполне можно технологизировать. Какой подход каждый для себя изберет, какие концепции и технологии применит, либо воспользуется предложенным методом и усовершенствует его под себя, — выбор… опять-таки выбор, каждого. Но и этот выбор можно просчитать по предложенному алгоритму. В чем искренне всем желаю успеха и благодарю за участие.